Актуально и как мне кажется текст прекрасно раскрывает суть состояния общества! Но есть и позитивные новости, как мне кажется общество начинает потихоньку меняться и выздоравливать и это хорошо! Слишком много личного
В мире стало слишком много личного. Читаешь новостную ленту и натыкаешься на одно сплошное личное. Кто-то из каких-то кругов не любит кого-то так, аж кушать не может. Кто-то кого-то назвал земляным червяком, а тот ему ответил, а другой ему тоже ответил… И весь этот мусор почитается новостями.
Вокруг одно сплошное личное. Вокруг один сплошной «Дом-2». В политике, делах общественных и даже уже экономических. Тьмы, испытывающих личное, верят, ненавидят, «я точно знают», «чтотокомутодоказывают»… Этих вампиров личного играют в простых и не очень простых играх по-настоящему прагматичные и не очень добрые люди. Когда играют, а когда и нет.
Пустое и неопрятное личное сегодня правит бал. Во имя дурацкого личного приносятся в жертву вполне себе приличные и немалые государства. Управляемые личным уже потом посыпают главу пеплом, как в похмелье после обильной коллективной пьянки, но уже поздно.
Личное правит бал, оглупляет взрослых. Наши юные сегодня лишились необходимых как воздух взрослых, которые обычно являются важными оппонентами дурной и безмозглой, как правило, молодости, теми, кто вызывает молодых на бой. Но нынче уже не так. Взрослые тоже увлечены личным. Они пускают слюни и негигиенично эмоционируют, истерят, обабливаются… И очень обижаются. На всё и на всех.
О сколько же сейчас на свете обиженных! Они обижаются уже даже авансом. Они обижаются на безобидность. Как вампиры, они рыскают в виртуальном мире в поисках поводов к обиде, к недобрым эмоциям. Им необходимо пожирать эмоции, и испражняться эмоциями.
В итоге. В оценках государственной политики абсолютные профаны вываливают на шахматный стол личное. Они почти всегда про личное.
Человек окукливается в своём личном, как в коконе. Ему почти невозможно выбраться из пут личного. Человек обрастает личным, утопает в своём личном.
И вот уже почти не остаётся людей, способных к опыту всеобщего, к попытке всеобщего. Спасительному опыту всеобщего.
Величие и красота человека состоят в его способности парить над собой. Только человек может вытаскивать себя за волосы из болота собственной самости. Только человек способен к отложенному удовольствию, солидарности, великому эпосу труда и созидания. Только человеку свойственны сны о чем-то большем. Только человек способен к преодолению собственной природы. Но именно сегодня он стремительно от всего отучивается. Сегодня человек расчеловечивается.
Зато из человека прёт всякое личное. Это личное оскорбляет мой разум, как говаривал Майкл Корлеоне. Не остаётся ничего более важного, чем тупое личное.
Самое грустное — это то, что личное сегодняшнего человека часто банально и убого. Все эти явления личного миру шаблонны, стереотипны, неинтересны. Сегодняшний носитель личного избыточно эгоистичен, до безобразия банален, этически ничтожен и безумно труслив. Сегодняшний испражняющийся личным безумно труслив. Вся его жизнь управляется паническим страхом смерти. Он показал кукиш Богу, но в итоге оказался один на один со смертью. В его эфемерном существовании осталось одно бесспорное — смерть.
Сегодняшнего человечка кто-то убедил в том, что он — уникален. Сначала это была, если не шутка, то эдакое совершенно шуточное и простительное допущение. Но все вокруг как-то почти сразу в это поверили. А потом кто-то хитрый и большой стал крушить инфраструктуру цивилизационной трезвости. Сегодня говорить и называть так, как оно есть на самом деле, становится всё более небезопасным. Потому что обижаются.
Скоро избыточную чувствительность обнаружат клетки и молекулы. Способность к безобидности становится сегодняшней разновидностью нирваны. Сегодня абсолютная и всепримиряющая безобидность, способность никого не обижать становится почти эталонной социальной неподвижностью. Это такой политкорректный буддийский рай, состояние политкорректного просветления.
Неужели совсем скоро умрёт здравый смысл? Неужели нам, способным к «ничему личному», не останется места? Сомневаюсь. Я верю в человека. Я верю в то, что всегда найдётся тот, кто воскликнет: «И всё-таки она вертится!»